A theme of the age, at least in the developed world, is that people crave silence and can find none. The roar of traffic, the ceaseless beep of phones, digital announcements in buses and trains, TV sets blaring even in empty offices, are an endless battery and distraction. The human race is exhausting itself with noise and longs for its opposite—whether in the wilds, on the wide ocean or in some retreat dedicated to stillness and concentration. Alain Corbin, a history professor, writes from his refuge in the Sorbonne, and Erling Kagge, a Norwegian explorer, from his memories of the wastes of Antarctica, where both have tried to escape.
And yet, as Mr Corbin points out in "A History of Silence", there is probably no more noise than there used to be. Before pneumatic tyres, city streets were full of the deafening clang of metal-rimmed wheels and horseshoes on stone. Before voluntary isolation on mobile phones, buses and trains rang with conversation. Newspaper-sellers did not leave their wares in a mute pile, but advertised them at top volume, as did vendors of cherries, violets and fresh mackerel. The theatre and the opera were a chaos of huzzahs and barracking. Even in the countryside, peasants sang as they drudged. They don’t sing now.
What has changed is not so much the level of noise, which previous centuries also complained about, but the level of distraction, which occupies the space that silence might invade. There looms another paradox, because when it does invade—in the depths of a pine forest, in the naked desert, in a suddenly vacated room—it often proves unnerving rather than welcome. Dread creeps in; the ear instinctively fastens on anything, whether fire-hiss or bird call or susurrus of leaves, that will save it from this unknown emptiness. People want silence, but not that much. | Одна из проблем современности в промышленно развитых странах - это шумовая заполненность окружающей среды. Шум от транспорта, звонки телефонов, автоматические объявления в автобусах и поездах, орущие телевизоры во всех офисах непрерывно лезут нам в уши и сбивают с толку. Человечество изнуряет себя шумом и остро нуждается в тишине – в дикой природе, далеко в океане и в других уединённых местах, где можно найти спокойствие и привести в порядок свои мысли. Ален Корбин, профессор истории, пишет из своего прибежища в Сорбонне, а Эрлинг Кагге, норвежский исследователь, погружаясь в свои воспоминания о просторах Антарктики. Так оба пытаются укрыться от цивилизации. И всё же, по утверждению А. Корбина в «Истории тишины» ("A History of Silence"), уровень шума сейчас несколько ниже, чем он был раньше. До того, как на колёсах появились пневматические шины, улицы городов утопали в оглушительном лязге колёс, упрочнённых металлическими обручами, и в клацаньи подков о каменные мостовые. До того, как все добровольно удалились в виртуальную реальность в своих мобильниках, автобусы и поезда заполняли бесконечные разговоры. Разносчики газет считали своим долгом выкрикивать заголовки во всё горло, не стеснялись и торговцы вишней, цветами и свежей макрелью. В театрах и в опере царил хаос от воплей публики, выражающей ими своё восхищение или неодобрение. А в деревнях крестьяне имели привычку громко петь при выполнении тяжёлых работ. Но теперь эта традиция в прошлом. Изменился не столько уровень шума, на который жаловались и в прошлые века, сколько уровень звукового внедрения в сознание, который присутствует там, где могла бы быть тишина. Но вот парадокс: кода мы попадаем в настоящую тишину в сосновом бору, в пустыне, в комнате, из которой вдруг все вышли, мы чаще испытываем дискомфорт, чем удовольствие. Нам становится страшно, слух инстинктивно пытается поймать хоть какие-то звуки, будь то треск костра, голоса птиц или шуршание листьев, которые нарушают пустоту неизвестности. Людям нужна тишина природы, но не тишина космоса. |