All travel is now merely a means of moving a camera from place to place, all travellers are ruled by the all-powerful lens. Visitors old-fashioned enough to wish only to stand and look with their anachronistic eyes are shoved aside by the photographers, who take it for granted that while they do their ritual focusing, nothing else may move or cross their vision. Those peculiar souls without a camera must step aside for those more properly occupied, must wait while the rituals take place, and must bide their time while whole coaches stop and unleash upon the landscape the Instamatic God. And the populations of whole countries seeing themselves cannibalised, swallowed up, vacuumed into the black-ringed staring eye, wrench what they can from the cannibals. You want picture my house, my camel? You pay.
None of this would matter, perhaps, if anything worthwhile was being accomplished. If all the constant busyness and clicking produced, at its end, what had not existed before, images of beauty captured or truth told. But, sadly, this isn't so. The camera is simply graffiti made respectable.
The camera is the means by which we stamp ourselves on everything we see, under cover of recording the Wonders of the World already wonderfully
recorded by professionals and on sale at every corner bookshop and newsagent. But what use to show Aunt Maud, back home, postcards of the Tuscan landscape, since we are not in the picture to prove that we were there?
No stretch of rocks has verity unless I am within it. No monument exists
but for my wife, leaning against it. No temple is of interest without my face beside it, grinning. With my camera I appropriate everything beautiful, possess it, shrink it, domesticate it, and reproduce it on my blank sitting-room wall to prove to a selected audience of friends and family the one absolutely vital fact about these beauties: I saw them, I was there, I photographed them, and, ergo, they are.
from "Amateur Photography: the World as it isn't and our Fred" by Jill Tweedie in the Guardian | Нынче любые поездки - просто повод таскать с места на место камеру, а все туристы покорны Его Величеству Объективу. Старомодных путешественников, которым хватает замедлить шаг и оглядеть все вокруг своим отсталым человеческим оком, вытесняют фотографы с их ритуальной постановкой сцены, когда ничто живое не вправе пошевелиться или вторгнуться в границы кадра. Чудаки без фотоаппарата обязаны уступить место людям, работающим всерьез, дождаться мига отправления обряда и пожертвовать свое время тем, кто замирает на минуту и выпускает на волю голодного до пейзажей бога Поляроида. И население целой страны, сознающее, что его пожирает, заглатывает и впитывает в себя этот стеклянный глаз с черным ободком, выдавливает из заезжих фотоканнибалов все, что может. Возжелал снимок жены моей и осла моего? "Денги давай!"
Все это, возможно, не имело бы значения, будь результаты внушительны и если бы вся эта суетливо щелкающая братия выдавала на-гора то, чего не бывало прежде, образы невиданной доселе красы или несказанную истину. Увы, типичные кадры - лишь облагороженная форма рисунков на заборе.
Фотоаппарат - только способ вставить в картину самого себя под предлогом стремления втиснуть в кадр чудеса света, которые уже давно запечатлены профессионалами и пачками продаются в любом газетном киоске. Но какой смысл, воротясь домой, показывать тете Маше типовые открытки с видами Тосканы, если на них нет наших лиц, подтверждающих, что мы и вправду там были?
Гряда камней недостоверна, если на ее фоне не снялся я. Памятники ставят именно для того, чтобы их подпирала сбоку моя женушка. Святыни лишены прелести, если в кадре нет моей улыбающейся физиономии. Благодаря камере я завладеваю любой красотой, покоряю ее, укрощаю, уменьшаю в размерах и переношу на пустующую стену в гостиной, чтобы внушить родным и близким важнейшую мысль: я был там, я видел, вот фото – и, стало быть, красота существует. |