All travel is now merely a means of moving a camera from place to place, all travellers are ruled by the all-powerful lens. Visitors old-fashioned enough to wish only to stand and look with their anachronistic eyes are shoved aside by the photographers, who take it for granted that while they do their ritual focusing, nothing else may move or cross their vision. Those peculiar souls without a camera must step aside for those more properly occupied, must wait while the rituals take place, and must bide their time while whole coaches stop and unleash upon the landscape the Instamatic God. And the populations of whole countries seeing themselves cannibalised, swallowed up, vacuumed into the black-ringed staring eye, wrench what they can from the cannibals. You want picture my house, my camel? You pay.
None of this would matter, perhaps, if anything worthwhile was being accomplished. If all the constant busyness and clicking produced, at its end, what had not existed before, images of beauty captured or truth told. But, sadly, this isn't so. The camera is simply graffiti made respectable.
The camera is the means by which we stamp ourselves on everything we see, under cover of recording the Wonders of the World already wonderfully
recorded by professionals and on sale at every corner bookshop and newsagent. But what use to show Aunt Maud, back home, postcards of the Tuscan landscape, since we are not in the picture to prove that we were there?
No stretch of rocks has verity unless I am within it. No monument exists
but for my wife, leaning against it. No temple is of interest without my face beside it, grinning. With my camera I appropriate everything beautiful, possess it, shrink it, domesticate it, and reproduce it on my blank sitting-room wall to prove to a selected audience of friends and family the one absolutely vital fact about these beauties: I saw them, I was there, I photographed them, and, ergo, they are.
from "Amateur Photography: the World as it isn't and our Fred" by Jill Tweedie in the Guardian | В наше время путешествие — это просто перевозка с места на место фотоаппарата. Все туристы — рабы всемогущего объектива. Отсталых от жизни людишек, которым хочется просто постоять и посмотреть на диковинки по старинке — глазами, сметают в сторону фотографы. Им ясно как Божий день, что во время исполнения ритуала нацеливания на объект двигаться между объективом и объектом съемки нельзя никому. И чудаки, которые вышли в свет без фотоаппаратов, обязаны уступить место тем, кто занят делом, обязаны ожидать завершения ритуалов и найти себе какое-нибудь занятие, пока целыми автобусами выгружаются и набрасываются на окружающий пейзаж дешевые фотокамеры. Жители экзотических стран, видя, что их ест поедом, засасывает в себя немигающий глаз-живоглот с черным ободком, пытаются у каннибалов хоть что-то вытребовать в качестве компенсации. «Хочешь фото мой дом, мой верблюд? Денги давай».
И оно бы все ничего, если бы от этого какой толк был, если бы из всего этого беганья и щелканья выходило что-то прежде небывалое, красота неописуемая или истина какая. Но ведь нету этого ничего. Фотоаппарат — это просто более пристойное орудие нанесения граффити.
С помощью фотокамеры мы припечатываем себя ко всему, что видим, по легенде при этом запечатлевая чудеса света, которые и без нас уже замечательно запечатлены профессионалами и продаются на каждом углу. Но толку показывать дома тете открытки с итальянскими пейзажами, если на этих открытках нету тебя? Как докажешь, что ты там был?
Все камни и развалины — иллюзия, раз на этих камнях нет меня. Все памятники для того единственно и существуют, чтобы к ним прислонилась моя жена. Никакие соборы никому не интересны, если рядом с собором нет моей идиотской улыбки. Я своим фотоаппаратом сгребаю в кучу все красоты, присваиваю их себе, ужимаю, приручаю и воспроизвожу на голой стене своей гостиной, чтобы доказать избранным из друзей и родных один невероятно важный факт насчет этих красот: я их видел, я там был, я все это фотографировал, и, следовательно, оно все существует.
|