Когда жена сообщила, что она беременна, мой желудок крутанул сальто как при резком спуске с американских горок. Да-да, я был, рад, но ... господи, ведь воспитанием детей полагается заниматься этим... Как же их? Родителям!
Вот так я и застыл - с выпученными глазами, взмокший от пота, ни дать ни взять, - персонаж из дешевой мультяшки. Стайка вопросительных знаков парила в воздухе над мой головой; я же тем временем свыкался с мыслью, что вскоре еще одному живому существу – кошка наша не счет – потребуется моя безграничная забота и внимание. Лично я отвечаю за то, чтобы это крошечное создание, позрослев, не превратилось в законченного изверга. А если из детеныша получится неотесанный дикарь, то в этом будет только моя вина. Когда мой отпрыск не обнаружит на географической карте Люксембург, осуждайте меня: учить надо было лучше! А их еще нужно лечить, если они заболеют, и это тоже ляжет на мои плечи. Ну как тут не наделать ошибок?!
Я и сейчас хорошо помню тот день, когда отец, усадив меня рядом, смущенно поведал мне «про это». Пожалуй, более мучительных и неловких минут нам обоим в жизни не приходилось испытывать. Сам я так с живыми людьми поступать не смогу.
А может, не стоит забегать вперед? Я справлюсь, ей-богу, справлюсь. Из меня получиться замечательный отец. Мой ребенок вырастет гармоничным, образованным человеком, достойным гражданином общества. Будь то он, или она, у моего ребенка не будет причин ненавидеть меня.
И тут я почти вижу, как там глубоко внутри материнского чрева, мой малыш приоткрывает один глаз, растревоженный внезапным вопросом: «А вдруг мой папка оплошает?»

Когда жена сообщила мне, что у нас будет ребенок, меня охватило такое же ощущение, которое испытываешь, когда на оглушительной скорости несешься вниз на американских горках. Да, конечно, я обрадовался, но...Боже мой, родительство – это, ну...это удел родителей.
И вот он я, взмокший, с глазами на лбу, в которых миллион вопросительных знаков, похожий на героя какого-нибудь низкопробного мультика, пытаюсь подготовиться к тому, что теперь я должен нести полную ответственность за другое живое существо, помимо своей кошки.
И если этот маленький человечек вырастет чудовищем, то это будет на моей совести. Если из ребенка получится социально запущенный тип, то это тоже будет моя вина. Если дитя не сможет найти Люксембург на карте, то снова вините меня, что я не смог дать ему лучшего образования. Если ему в чем-то понадобится помощь, то это также будет моей головной болью. Ох, как легко ошибиться!
Я вспоминаю день, когда мой отец усадил меня и, стесняясь, стал мне рассказывать о птичках и пчелках; это были, возможно, самые мучительные и неловкие полчаса и его, и моей жизни. Нет, я не смогу провернуть то же самое со своим ребёнком.
Может быть, я опережаю события. Я убеждаю себя, что у меня все получится: я буду отличным отцом, и мой ребёнок вырастет всесторонне образованным гражданином мира, и он или она не будет меня ненавидеть. И тут я представляю, как малыш, уютно устроившийся в утробе моей жены, вдруг встревоженно приоткроет глазки, подумав: «А что, если папочка не справится?».

Когда жена сказала, что беременна, внутри все ухнуло, будто понесся вниз на американских горках. Здорово, нет слов, но... знаете, дети - это скорее для тех, кто уже родители.

Я так и застыл на месте: с выпученными глазами, взмокший от пота, над головой, как в скверно намалеванном мультике, кружат вопросительные знаки, и вот я пытаюсь свыкнуться с тем, что скоро придется ухаживать за ещё одним живым существом, кроме кота. Я буду в ответе, если этот человечек вырастет чудовищем. Моя вина, если он станет тупицей в общении. Если он не сможет найти на карте мира Люксембург, значит, я не сумел дать ему приличное образование. И если понадобятся психологи, это будет именно моя головная боль. Сколько всего можно сделать не так!

Как сейчас помню: папа усадил меня рядом и, запинаясь, принялся объяснять про пестики и тычинки. Думаю, то был самый мучительный и неловкий разговор что в моей, что в его жизни. Никогда не смогу так терзать другого человека.

Возможно, я забегаю далеко вперед, но твержу себе: "Все получится, ты будешь хороший отец". Мой малыш вырастет толковым, образованным, достойным гражданином этого мира, и ему не в чем будет меня винить.

А сейчас я просто вижу в мыслях, как это дитя, все еще в уютном мамином животике, тревожно приоткрывает глаза и гадает: "Ты справишься, пап?"

Когда жена сказала мне, что беременна, я ощутил комок в животе, словно оказался вдруг на американских горках и летел на полной скорости в бездну. Новость, конечно, потрясающая, однако… Господи! Воспитывать детей – это все-таки задача для родителей.

И вот я стою, вытаращив глаза и обливаясь потом, будто персонаж какой-нибудь неумело состряпанной карикатуры, а над головой роятся вопросительные знаки: до сих пор никому кроме кошки не доводилось во всем полагаться на меня. Теперь же мне предстоит нести ответственность за другое живое существо, нуждающееся в моей заботе, так что я пытаюсь подготовиться. Моя обязанность – сделать так, чтобы этот человечек, повзрослев, не наводил ужас на окружающих. Если выяснится, что он не умеет общаться с людьми, виноват буду я. Если не сможет найти Люксембург на карте, все шишки снова полетят в меня: надо было лучше учить. Случись ребенку заболеть, лечение, разумеется, тоже будет на мне. Возможностей оступиться – хоть отбавляй!

Помню, как отец однажды усадил меня и стал сбивчиво объяснять про птичек и пчелок; пожалуй, за всю жизнь ни ему, ни мне не доводилось испытывать такой неловкости, как в те мучительные полчаса. Поступить так с другим человеком я не могу.

Может быть, я сейчас слегка опережаю события. Я говорю, что справлюсь и буду замечательным отцом. Мой ребенок вырастет всесторонне эрудированным, образованным, порядочным гражданином мира, он не станет меня ненавидеть.

И тут я представляю себе младенца, еще укрытого от опасностей в чреве моей супруги. Он вдруг приоткрывает глаз, и в его взгляде читается тревожная мысль: "А вдруг папе это окажется не по плечу?"

Когда жена сообщила мне, что беременна, в животе у меня похолодело, как будто я полетел вниз с американских горок. Ну да, я обрадовался, конечно, но ... о господи. Родительские обязанности, они ведь для этих, для родителей.

И вот я стою, глаза как блюдца, пот льет градом, точь-в-точь как у какого-нибудь плохо нарисованного мультяшного персонажа, в воздухе витают вопросительные знаки, а сам уже готовлюсь взять на себя заботу и ответственность за другое живое существо помимо своего кота. Я в ответе за то, чтобы этот человечек, когда вырастет, не превратился в законченное чудовище. Если ребенок станет отбросом общества, виноват буду я. Если он не сможет найти на карте Люксембург, вина опять же будет на мне за то, что не смог дать ему хорошее образование. Ему нужно будет лечение - и это ляжет на мои плечи. Сколько же возможностей сделать неверный шаг!

Я помню, как однажды отец усадил меня рядом и, запинаясь, поведал про пестики и тычинки. Для нас обоих эти полчаса были самыми долгими и мучительными в жизни. Так поступить с другим человеческим существом я не смогу.

Возможно, я слегка опережаю события. Я смогу, говорю я себе, я буду замечательным отцом. Я воспитаю своего ребенка гармоничным, образованным и благородным гражданином мира; мой сын или дочь не будут меня ненавидеть.

И тут я представляю себе, как малыш, пока еще безмятежно обитающий в уютном мамином животе, внезапно открывает глаза, встревоженный неожиданной мыслью: "А вдруг папа просто не потянет?"

Когда жена сказала мне, что беременна, у меня возникло то же ощущение, которое бывает когда летишь вниз с американских горок и кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет из твоей груди. Да, я обрадовался, но ... Боже мой! Родительские обязанности, они же ... для родителей, ведь верно?

Ну и вид же был у меня вероятно в этот момент! Наверно, я был похож на кота Тома после очередного фокуса Джерри - пот льется ручьями и вопросительные знаки кружатся вокруг головы. Сам же я пытался привыкнуть к мысли о том, что мне придется заботиться и полностью отвечать ещё за одно живое существо кроме своего попугая. Я в ответе за то, чтобы это маленькое существо не выросло полным чудовищем. Если ребенок вырастет неприспособленным к жизни – это моя вина. Если он не сумеет отыскать на карте Кишинёв, значит я виноват в том, что не смог дать ему надлежащее образование. А ведь дети иногда ещё и болеют! Врачи, лекарства ... все это тоже ляжет на мои плечи. Столько возможностей сделать неверный ход!

Я помню тот день, когда отец посадил меня рядом и начал неуклюже рассказывать о птичках и пчелках. Наверное это были самые мучительные и неловкие полчаса и в его, и в моей жизни. Я просто не смогу сделать такое с живым человеком.

А может я слишком рано начал переживать? Я смогу сделать все это, - говорю я себе, - я буду замечательным отцом. Мой ребенок вырастет воспитанным, всесторонне эрудированным, образованным и станет выдающимся гражданином мира. Моя дочь или сын не сможет упрекнуть своего отца.

И вдруг я представляю себе моего ребенка, который пока ещё находится в полной безопасности в животе моей жены, но вдруг открывает испуганные глаза, когда в его маленькую головку приходит внезапная мысль: "А вдруг папа не сможет?"